Два года назад Нигора перестала ходить в школу. Потому что ее выдали замуж. Ей было 17. Похожим образом складывается судьба тысяч девочек в Центральной Азии: вместо школьных экзаменов их ждет «никях» (религиозный брачный обряд), вместо высшего, а порой и среднего образования, — тяжелая работа по дому. Их семьи объясняют раннее замужество дочерей желанием соблюсти традиции, сохранить «честь». Очень часто за этим скрываются сломанные судьбы и грубое нарушение прав человека.
«Меня выдали. Ни о чем не спрашивали». Нигора
Хрупкой Нигоре, похожей на подростка, сейчас 19. Она уже разведена и снова живёт в родительском доме. В той же комнате, где когда-то мечтала стать врачом. По словам Нигоры, здесь ей часто напоминают, что она лишняя.
«Я старшая в семье. Мама умерла, когда мне было 15. Не прошло и года, как отец начал обсуждать с родственниками моё замужество. Говорили, лучше отдать пораньше, пока не начались "проблемы"», — вспоминает Нигора в беседе с Азаттык Азия.
Вскоре выяснилось, что ее собираются выдать за дальнего родственника отца, 25-летнего Комила, который работал на стройке в России. Согласия девушки на это никто не спрашивал.
В Таджикистане официально разрешено вступать в брак с 18 лет. Однако, согласно статье 13 Семейного кодекса, возрастной порог может быть снижен до 17 лет - если на то есть решение суда. Аналогичные положения действуют в Узбекистане, Кыргызстане и Туркменистане, а в Казахстане закон еще гибче: там разрешается заключение брака с 16 лет при наличии особых обстоятельств, например, если девушка беременна или у пары уже есть ребёнок. Такие «исключения» часто становятся системной лазейкой для ранних, порой принудительных браков.
«Тогда мне только исполнилось 17, я закончила 10 класс. Комил вернулся из России и всё, меня выдали. Ни о чём не спрашивали. Свадьбы не было, только скромный обряд «никях» и несколько гостей», — говорит она.
Жизнь в доме мужа, с его родителями, братьями и золовками, представляла из себя непрерывный тяжёлый труд:
«С раннего утра я подметала двор, доила корову, убирала за скотиной, пекла лепешки, готовила завтрак на всех. Стирка, мытье посуды, потом обед, потом ужин. И так каждый день. У меня не было ни минуты отдыха. Когда я забеременела, муж снова уехал в Россию. Как-то золовка попыталась помочь, но свекровь тут же одернула её: "Невестка в доме для чего?". Я была измотана морально и физически. Вскоре случился выкидыш».
Прошло несколько месяцев, муж вернулся, и Нигора снова забеременела. У нее случился второй выкидыш. Родня мужа обвинила её в том, что она «не может рожать», и настояла на разводе. Комил трижды произнес слово «талак», которое в мусульманской традиции означает разрыв брака.
Нигора вернулась в дом отца. «Я чувствую себя никому не нужной. У меня нет образования, денег, и я не знаю, с чего начать», — говорит она.
«Мой отец так же женился в свое время на маме». Асель
Асель (имя изменено), 17-летняя жительница Джалал-Абадской области Кыргызстана, до сих пор с горечью вспоминает день, перевернувший ее жизнь. Ей было 16, она училась в 9 классе и планировала поступить в художественное училище.
«Ильшат старше меня на девять лет. Писал, звонил, мы немного общались. А потом однажды с друзьями подъехал, когда я шла в магазин, и просто похитил. Привёз домой, где меня уже ждали его родственники. На следующий день позвонили моим родителям, они приехали, но забирать меня не стали. Сказали, что я уже жена Ильшата, мол, это традиция кыргызов («ала качуу» или похищение девушек с целью принуждения к браку. – Ред.). Мой отец так же женился в свое время на маме. Провели религиозный брачный обряд, и мои родители уехали», - рассказала Асель в беседе с Азаттык Азия.
Традиция «ала качуу» — похищение девушек с целью принудительного брака — до сих пор широко распространена в Кыргызстане и Казахстане, хотя карается законом. В Кыргызстане за такое похищение грозит до 10 лет тюрьмы, особенно если речь идёт о несовершеннолетней. Но на практике жертвы редко обращаются в полицию. Страх, осуждение, давление со стороны родственников — всё это толкает девушек к молчанию и принятию навязанного брака "во имя традиций". Согласно исследованию ООН и ЕС, каждый пятый брак в Кыргызстане до сих пор заключается после похищения.
В Казахстане в мае 2025 года ужесточили закон: теперь за принуждение к браку, включая похищение невест, грозит уголовная ответственность – до 7 лет лишения свободы. По официальным данным, за последние три года в правоохранительные органы Казахстана поступило 214 исков о похищении женщин с целью вступления в брак, и только десять из них дошли до суда. Остальные закрыли за «отсутствием состава преступления», даже несмотря на то, что пострадавшие доказывали, что их похитили и применяли к ним силу.
Так Асель стала «келинкой» («келин» – молодая невестка в странах Центральной Азии. – Ред.). Школу пришлось бросить, а мечты о «художке» похоронить.
— Я люблю рисовать. Это было моё всё. А теперь даже не помню, когда держала в руках кисточку. Хочется выразить, что у меня внутри, но нет ни времени, ни сил, — говорит она.
Недавно она родила недоношенного ребёнка. «Из-за стрессов у меня нет молока. Денег на смесь еле хватает. Муж пока без работы, живём у его родителей. Иногда помогают мои родственники», — говорит Асель.
На вопросы об отношениях с мужем она отвечать не стала.
«Лазейка» для легализации ранних браков
Термин «ранний брак», который часто используется как синоним детского брака, обычно относится к союзам, в которые вступают лица младше 18 лет.
Принудительный брак — это союз, в котором одна или обе стороны лично не выразили своего полного, осознанного и добровольного согласия на брак.
По данным международной правозащитной организации Equality Now, в Кыргызстане ранние браки составляют около 13% всех союзов. В Таджикистане —9%, в Узбекистане — 3,4%, но в более консервативных регионах страны показатель достигает 11%.
Дарьяна Грязнова, советница по юридическим вопросам в Equality Now и соавтор доклада «Ломая барьеры: Решение проблемы детских, ранних и принудительных браков в Евразии», в беседе с Азаттык Азия говорит, что для легализации подобных браков существуют лазейки в законодательствах:
«Законы Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана позволяют снижать возраст вступления в брак до 17 лет. Это напрямую противоречит международным стандартам, в первую очередь — Конвенции о правах ребёнка и рекомендациям Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин», — отметила Грязнова.
В Таджикистане, по словам гендерной исследовательницы и национального эксперта Дианы Исмаиловой, чаще всего снижение брачного возраста происходит с одобрения суда. Анализ судебной практики за 2017–2018 годы, включающий свыше 500 дел, показал, что в 82% случаев судьи аргументировали своё решение тяжёлым материальным положением семьи девушки. Почти в половине случаев (45%) причиной указывалась «взаимная любовь пары».
Встречались, по словам Исмаиловой, и «абсурдные основания»:
«Бывали случаи, когда суды принимали решение лишь потому, что расходы на свадьбу уже понесены, а в ЗАГСе вдруг выяснялось, что невесте ещё нет 18 лет. Таких дел всего 3%, но сам факт их существования многое говорит о подходе», — рассказывает Исмаилова.
Она подчёркивает, что в практике судов практически не учитываются гендерные аспекты: «Суды редко обращают внимание на права вступающих в брак, особенно девушек — такие как добровольность брака, интересы ребёнка, возможность самостоятельно принимать решения».
Юрист и правозащитница из Таджикистана Лариса Александрова обращает внимание на официальные данные по зарегистрированным ранним бракам в этой стране за прошлые годы – от 0,8% до 1,02%.
«На первый взгляд, цифры невелики, и кажется, что ситуация стабильна. Но это иллюзия. За сухими статистическими данными скрывается куда более тревожная картина — распространение неформальных браков, заключаемых по религиозным обычаям, без государственной регистрации», — подчёркивает Александрова.
По её словам, несмотря на то, что «никях» не имеет юридической силы и официально разрешён только после регистрации брака, на практике именно с него начинается множество ранних, принудительных и полигамных союзов.
«Согласно закону «Об упорядочении торжеств и обрядов», мулла может провести «никях» только после предъявления свидетельства о браке. Но если этого нет, ответственность нигде не предусмотрена. Ни уголовный кодекс, ни Кодекс об административных правонарушениях не наказывают за проведение «никях» без подтверждения регистрации в ЗАГСе», — говорит юрист.
«Замкнутое пространство страха, изоляции и насилия»
Причин, по которым семьи продолжают отдавать девочек замуж в юном возрасте, очень много. Как объясняет Дарьяна Грязнова, советница по юридическим вопросам в Equality Now, экономическая нестабильность остаётся одной из главных. В условиях финансовых проблем семьи порой воспринимают ранний брак как способ облегчить бремя, сократить расходы, даже повысить свой социальный статус через «выгодную партию» или улучшить материальное состояние через «калым» (приданое).
— Особенно уязвимыми оказываются девочки. Отсутствие доступа к образованию лишает их возможностей для самореализации и повышает риск раннего вступления в брак. Это формирует замкнутый круг: отсутствие образования ограничивает способности девочек отстаивать свои права, усиливает зависимость от семейных и социальных ожиданий, делая ранние браки наиболее вероятным исходом», — говорит она.
Не все сводится к деньгам. По словам экспертов, мотивация семей часто глубже и противоречивей. По словам Гульноры Бекназаровой, директора Центра социологических исследований «Зеркало» в Душанбе, в таких решениях редко участвуют только родители: это коллективное обсуждение, где слово имеют дедушки, бабушки, тёти, дяди, даже соседи. Учитывается всё: статус семьи, мнения окружающих, негласные ожидания общины, давление «социальных часов» — убеждение, что выйти замуж нужно «вовремя», иначе репутация окажется под угрозой.
— Родители боятся осуждения, если дочь останется незамужней. В обществе может звучать: «ей уже 20 — она старая». Это страшное клеймо, и, хотя вслух об этом говорят не всегда, оно продолжает влиять на судьбы. В традиционном обществе нормы и обычаи часто важнее логики. Не выстраиваются причинно-следственные связи между ранним браком и, например, нарушением репродуктивного здоровья, отсутствием образования или невозможностью прокормить себя в случае развода. Просто так принято, так «надо», — добавляет Бекназарова.
Правозащитница Лариса Александрова обращает внимание на то, что ранний брак зачастую используют как инструмент для «удержания» девочки в рамках ожидаемого поведения:
«Родители опасаются, что дочь «собьётся с пути», опозорит семью — особенно в сельской местности, где риск внебрачной беременности воспринимается как прямая угроза семейной чести. В таких условиях ранний брак подаётся как мера «защиты», хотя на деле он ограничивает свободу и права девушки».
Свою роль играет и эмоциональный фактор, особенно среди пожилых членов семьи. Как говорит Александрова, желание «успеть выдать внучку замуж при жизни» иногда становится решающим:
«Для многих бабушек и дедушек свадьба — это символ завершённой жизненной миссии. Девочка может быть не готова, но мнение старших становится важнее её желания».
Какими бы ни были мотивы — экономическими, культурными, личными — ранний и принудительный брак остаётся формой гендерного насилия. Он отнимает у девочек право на выбор, телесную автономию и свободу быть собой, говорит Дарья Грязнова: «Для многих это не начало новой жизни, а вход в замкнутое пространство страха, изоляции и насилия, из которого очень трудно выбраться».
Ранний брак: угроза здоровью, психике, будущему
Девушки, вступающие в брак в раннем возрасте, нередко оказываются один на один с серьёзными физическими последствиями, связанными с неготовностью тела к беременности.
С этими проблемами ежедневно сталкивается Тахмина Саидова — врач акушер-гинеколог и руководитель общественного фонда «Общественное здоровье и права человека» (Душанбе).
— Связь между ранними браками, ранней беременностью и тяжёлыми медицинскими осложнениями неоспорима и вызывает серьёзную обеспокоенность в медицинском сообществе, — говорит она.
По её словам, девушки в возрасте 15–19 лет сталкиваются с вдвое большим риском смерти при беременности или родах по сравнению с женщинами старше 20 лет.
— Причины могут быть разными — сильные кровотечения, инфекции, осложнения после небезопасных абортов. Тело подростка ещё не готово к родам: например, из-за узкого таза могут возникнуть тяжёлые роды, которые часто заканчиваются травмами, инвалидностью или даже смертью матери и ребёнка. В некоторых случаях последствия остаются на всю жизнь — от разрывов до образования свищей, что нарушает не только здоровье, но и лишает девушку нормальной жизни, — говорит Саидова.
У подростков чаще рождаются недоношенные, маловесные младенцы, что тоже увеличивает риск младенческой смертности.
Не менее разрушительное воздействие оказывают ранние браки на психику.
— Они часто сопровождаются насилием, изоляцией, утратой доступа к образованию. Всё это может привести к депрессии, тревожным расстройствам, даже посттравматическому стрессу, — говорит медик.
По словам собеседницы, отдельно стоит упомянуть и угрозу инфекций.
— Из-за отсутствия сексуального просвещения и доступа к контрацепции юные девушки не могут защититься от ВИЧ и других инфекций, передающихся половым путём. Чаще всего они не имеют возможности отказаться от незащищённого секса или своевременно обратиться за медицинской помощью, — отмечает Тахмина Саидова.
По словам правозащитницы Дианы Исмаиловой, еще одним из болезненных последствий раннего брака становится полная экономическая зависимость девушки. «Она, как правило, не успевает получить профессию, не приобретает навыков, необходимых для выхода на рынок труда. Образование откладывается, а чаще — вообще не случается. Что происходит, если этот союз распадается?! Женщина оказывается уязвимой», — говорит эксперт.
Как остановить практику ранних браков?
Как утверждает Сухайли Кодири, начальник отдела государственной защиты прав детей в аппарате омбудсмена в Таджикистане, сейчас в стране предпринимаются конкретные шаги по борьбе с ранними браками: обсуждается исключение из семейного кодекса нормы, позволяющей снижать возраст вступления в брак до 17 лет. «Многие государственные органы уже поддержали эту инициативу», — отмечает он.
В Кыргызстане с мая этого года разработан проект нового семейного кодекса, который полностью запретит брак до 18 лет.
Однако одних только законодательных и уголовно-правовых мер недостаточно, подчёркивает Дарьяна Грязнова, советница по юридическим вопросам в организации Equality Now. По её словам, корни проблемы глубже: «Практика ранних браков прорастает на почве гендерной дискриминации, бедности и общественного давления. Это не только правовой, но и культурный, и социальный вопрос».
Поэтому, говорит она, бороться с этим нужно на нескольких фронтах: усиливать и строго применять законодательство, информировать семьи и подростков о рисках раннего брака, расширять экономические возможности для девочек и их семей, оказывать комплексную помощь пострадавшим, и, главное, — активно вовлекать сообщества в переосмысление норм и традиций.
Диана Исмаилова, национальный гендерный эксперт из Душанбе, подчёркивает: не стоит думать, что это забота юристов, судов или ЗАГСов. «Борьба с ранними браками касается всех: от министерств до местных лидеров мнений. Представьте, если бы в вечернее эфирное время на ТВ показывали реальные истории девушек, пострадавших от раннего замужества. Медиа формируют мышление миллионов», — говорит она.
Эксперт предлагает задействовать даже министерство обороны. «Парни после службы часто спешат жениться. Почему бы не дать им там, до того, как они вернутся в родное село, курсы семейной грамотности и прав мужчины и женщины? Это могло бы закладывать основу для здоровых отношений и ответственных решений», — считает она.
19-летняя Нигора из Душанбе, за плечами которой два выкидыша и развод, говорит о проблеме просто: «Учитесь, мечтайте. Не спешите. Выходите замуж, только когда сами этого захотите и будете готовы. Это ваша жизнь. И она должна начинаться с вашего согласия».
